Публикации в Москве: 14.04.2021 01:42:00

 
   Сергея Львовича Голлербаха, известного американского художника русского происхождения, нет нужды представлять знатокам и ценителям Русской Америки. Исследователям живописи он известен   прежде всего своими нью-йоркскими зарисовками. В США его репутация как одного из наиболее ярких русских художников современной Америки получила подкрепление высокими регалиями — он действительный член Национальной Академии художеств (Нью-Йорк), почетный Президент Американского общества акварелистов, член Общества художников Одюбон и других. В свою очередь любители русской словесности ценят его отточенные эссе, публикующиеся с 1976 года в «Новом журнале», старейшем и наиболее авторитетном литературно-публицистическом издании Русского Зарубежья, и высоко отзываются об автобиографических книгах Голлербаха

Живущий в США русский писатель и публицист Юрий Георгиевич Милославский в беседе с корреспондентом «Русской идеи» Юлией Горячевой рассуждает о путях сохранения языкового багажа в эмиграции, рассказывает о Русской Церкви Заграницей и о своем видении современного Русского мира. С точки зрения писателя, «Русский мир», который есть иное наименование Русской цивилизации, должен осознать свою цивилизационную уникальность и перестать искать любовного союза с Западом.

Это был один из самых элегантных и вместе с тем дерзких гуманитарных проектов: доставить из России подарки американскому народу по космическому мосту. То есть на ракете! Ни до, ни после никто до этого не додумался. Двадцать пять лет назад молодые и амбициозные миротворцы поставили внушительную точку в холодной войне. Во всяком случае, было на то похоже. Слово – очевидцам того грандиозного  действа.

О проекте космического перелета «Европа — Америка-500» мало кто знает. Сейчас, спустя четверть века, когда мы живем в новых реалиях, этот проект кажется еще фантастичнее, чем двадцать пять лет назад. Теперь даже трудно представить, как такое удалось! Космический перелет «Европа — Америка-500» был осуществлен в 1992 году, в Международный год космоса, в год 35-летия запуска первого искусственного спутника Земли, и был приурочен к 500-летию открытия Америки Христофором Колумбом и 200-летию православия в Америке. Вот сколько поводов сразу! Мне, тогдашнему корреспонденту Государственной радиостанции «Маяк», посчастливилось быть очевидцем этих уникальных событий от начала и до конца, и в команде журналистов не только видеть все своими глазами, но и рассказывать об этом в прямом эфире. Идея космического перелета «Европа — Америка-500» состояла в том, что космический аппарат с гуманитарным грузом, запущенный с территории России, должен был совершить посадку в запланированном районе у берегов Северной Америки.

Судоку – это головоломка с числами. Правильно составленная головоломка имеет одно решение, но если взглянуть на 81 клетку судоку, которые заполняются числами от одного до девяти, с точки зрения нумерологии (к примеру, обнаружить на игровом поле свою дату рождения, вспомнив, что нумеролог-Пифагор находил в ней информацию о конкретной жизни), то головоломка приобретает метафизический и мистический смыслы. Можно присмотреться к числам судоку, как к градусам в Цельсиях или Фаренгейтах, и заняться прогнозом погоды, играя в метеоролога. С числами можно производить массу занятных вещей, добавляя к и без того сложной задаче решения головоломки новые координаты, миры, созданные воображением игрока, разрушая демиургическую власть судоку неустанной эволюцией игры, введением хаоса и все большим погружением в интертекстуальность, когда приобретенное нагромождение параллельных свойств уводит нас настолько далеко от классического судоку, насколько возможно.

ВЗГЛЯД ИЗ РОССИИ

Летопись культурной жизни русского зарубежья была бы абсолютно невозможна без Леонида Ржевского . Несмотря на тридцать один год, прошедший со дня смерти яркого прозаика второй волны эмиграции и одного из авторитетнейших профессоров русской литературы в США в XX веке,  коллеги вспоминают этого неординарного человека с огромной теплотой и уважением.  Поэт Наум  Коржавин, метафорически называемый совестью русской диаспоры, признавался, что ему очень не хватает Леонида Денисовича, в личности  которого его «привлекала точность и умеренность в суждениях». По мнению Коржавина, «Ржевский был хорошим, талантливым и культурным писателем,  проза которого была очень выразительна, точна и лишена всяких крайностей» . А исследователь русской словесности  Вероника Туркина-Штейн,  старейшина  Русской Школы Норвичского университета (Вермонт, США), отмечая масштабность дарований Леонида Ржевского, ставит ему в заслугу то, что он был не только настоящим носителем русской культуры, но и кропотливым исследователем и талантливым преподавателем русской литературы. «Его семинары, – уточняет она, – отличались продуманностью, системностью  и в тоже время мастерством передачи наиболее полной – из возможных – картин современной русской литературы (включая и словесность метрополии). 

(1986)

Налаживалась стабильная и интенсивная жизнь. 
Успешно проектировался в Гаршинге ИТЭР.  Меня избрали председателем Совета директоров, а директором проекта мы пригласили замечательного японского учёного и инженера Кена Томабечи.  Он только что закончил ряд крупных атомных проектов и с энтузиазмом взялся за новый. Создавалась экспериментальная база термоядерных исследований в Курчатовском институте — сверхпроводящий токамак Т-15 как прототип ИТЭРа, импульсный токамак с адиабатическим сжатием ТСП в филиале в Троицке, импульсная установка «Ангара» в Троицке, лазерная «Искра» в Сарове и две лазерные установки в раздвоившемся к тому времени ФИАНе — одна у Н. Г. Басова, другая — у А. М. Прохорова, и у него же — стелларатор и открытые ловушки в Новосибирске. Заработало новое Отделение информатики и вычислительной техники АН по  остановлению ЦК и СМ— инфраструктура этого отделения — первый в СССР специализированный институт программного обеспечения в Переславле-Залесском, Центр в Ярославле, ряд других институтов.  Вместе с К. В. Фроловым начали создавать отделение машиностроения.  И тут грянул Чернобыль.

Погружение в сон гениальности

И если когда-нибудь Поэт уйдёт с земли, Дух его останется, он будет витать и говорить, вдохновлять и удивлять. Ну, как, к примеру, дух Пушкина…

В Москве за три дня  я встретился с ним трижды.  Первый раз на презентации моей книги в культурном центре «Покровские ворота», на следующий день во время блистательного вечера поэзии Евтушенко в зале Чайковского, и ещё, на день позже, в его музее -  музее Евтушенко в Переделкино. О каждом событии надо писать отдельно. Я попытаюсь сказать обо всём вместе. 

Запомнилось, на презентации он поднял руку, сложил длинные пальцы и изящно распластал их на щеке. С кольца на безымянном пальце ярко смотрел в зал таинственный жёлтый камень. Что-то похожее было у камня с человеком, Евтушенко тоже смотрел в зал ярко, таинственно. Длинные пальцы напомнили пианистов, исполняющих Рахманинова и говорящих, что когда играешь Рахманинова, нехватает десяти пальцев. 

    Наша беседы с отцом за вечерним чаем в последние годы стали традиционными. Я часто возвращался с работы домой поздно – бизнес начала 90-х держал за горло, почти не давал прибыли, был предельно опасным, даже в такой, казалось бы, высокотехнологичной области как разработка компьютерных программ, чем мы в основном и занимались в созданной мною c другом частной фирме коллективом человек двадцать. Государство и законность безропотно уступили место во всей стране правилам жизни по бандитским понятиям. Отец, уже слабеющий в свои 80 с лишним, старался днём отдохнуть и встретить меня вечером достаточно бодрым и готовым пообщаться. Беспокоился обо мне. Ждал новостей. 
    Засиживались с ним допоздна. 
    Стремясь оторваться от проблем дня, однажды я решился сменить тему.
   Давно хотел задать ему один важный для меня вопрос. Но всё было как-то не ко времени и месту. Понимал, что не на пять минут. Но почему именно этот вопрос? Объясню историю его появления. 

Он не мог увидеть праздник в Мадриде, потому что когда в 1936 он был там, в Испании шла война. Не мог увидеть, потому что глотал в это время выхлопы военных грузовиков, потому что перед ним было другое – разрушенные бомбами дома и осиротевшие дети. Он неистово хотел быть в этих опалённых местах, где, как ему казалось, шло сражение за свободу. Но свободой не пахло с обеих сторон. С обеих сторон пахло только смертью. А во времена сражений, когда пахнет смертью, праздников не бывает. В борьбе за абстрактное понятие, которое сражающиеся называли словом «свобода», не было правды ни у тех, ни у других.

Хемингуэй и другие честные искатели справедливости были обмануты. Лишь потом они поняли это, но говорить было уже поздно и стыдно. Да и жалко было всех подряд, в том числе и себя. А ещё, в конце концов, выяснилось, что Франко оказался приличнее коммунистов, потому что после победы он не строил лагерей смерти и не расстреливал своих противников и их семьи. Испанский генералиссимус не стал противником Гитлера, но не стал и его союзником. Харизматическим идейным главарям Германии, России, Италии и Японии не удалось спасти свои страны от захвата и разрушений, а каудильо, реалист Франко эту беду предвидел и сумел её от своего народа отвести.

Многие помнят название романа Грэма Грина “Тихий американец”;  однако американец американцу рознь. Вот и русский граф Фёдор Иванович Толстой по прозвищу Американец (1782-1846) тихим отнюдь не был, а, напротив, слыл человеком шумным, взбалмошным. Личность легендарная, персонаж скандальных историй, самый эксцентричный представитель славного рода Толстых, послуживший прототипм не одного литературного героя, он вызывал и ужас, и восхищение. Неугомонный бретёр, стрелявший без промаха и убивший на дуэлях 11 человек, пьяница и обжора, нечистый игрок в карты, опасный сплетник – он был в то же время патриотом и героем войны, верным и самоотверженным другом, неистощимым остроумцем, личностью, сумевшей заслужить уважение таких выдающихся людей, как П.А.Вяземский, А.С.Грибоедов, Д.В.Давыдов, Е.А.Баратынский, К.Н.Батюшков, В.А.Жуковский, В.Л.Пушкин да и сам А.С.Пушкин. Все они сходились во мнении, что ФёдорТолстой – удивительно яркая и крупная фигура.

 « …45 лет назад, ещё даже не предвидя своего изгнания, Александр Исаевич писал в «Архипелаге ГУЛАГ»  о русской эмиграции –  писал о том, что в Гражданскую войну произошёл отток значительной части культурных сил России – этот отток увёл от нас большую важную ветвь русской культуры. Он говорил, что каждый, кто истинно любит русскую культуру, будет стремиться к воссоединению обоих ветвей, и лишь тогда она достигнет полноты, и лишь тогда она обнаружит способность к неущербному развитию!».

   Так говорила Наталья Дмитриевна Солженицына, выступая на вечере, посвящённом 15–летию Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына. Научного и культурного центра на Таганке, который был создан по воле покойного писателя и который стал своего рода живым мостом между Россией и огромным русским миром за её пределами.

В Америке все не так. Там, как и прежде, совсем другое полушарие. Два мира, две системы. У них день, у нас ночь. Бывает и наоборот. Но не так часто, как хотелось бы. У нас сосредоточенные, ответственные лица, у них - стоит встретиться глазами - на лице улыбка. Будто они ужасно рады видеть тебя. Смотрят и улыбаются, говорят и улыбаются. Раздражает. Зло берёт, с какой стати? Потом ничего, проходит. Втягиваешься понемногу, громоздишь на своём лице улыбку и сам изо всех сил стараешься сиять в ответ. Выходит криво. Выйти на улицу к людям без улыбки, с мрачной физиономией в Америке неприлично. Вроде бы как неумытый. А если у человека, извините, настроение плохое? А если что случилось? Не поймут. Настроение плохое, сиди дома, никому не показывайся. А то, не дай бог, подумают, что ты неудачник. Даже если все знают, что дела твои хуже некуда, не смей выглядеть неудачником. Это некрасиво и невежливо. Это действует людям на нервы. Выгляди наоборот. Все должны улыбаться друг другу и говорить: - О’кей!